Форум
Найдено в сети.
"Общаться с людьми я, в общем-то, люблю. Не то что это само по себе доставляет мне особое удовольствие, а в общении, обмене мнениями для меня ценна возможность узнать новое, прийти к истине, узнать лучше людей и себя. Люблю иногда поспорить, причём спор для меня – обычно как игра для шахматиста: чем сильнее оппонент, тем лучше, люблю и просто поговорить, даже тогда, когда собеседник не только не разделяет мою точку зрения, но и значительно отличается от меня своим понятием о такте, вежливости и культуре. Конечно, речь не о тех случаях, когда он настроен агрессивно, в других же стараюсь выделять рациональные зерна из его слов, считая заботу о его воспитанности не своим делом.
Но в некоторых случаях я разговоры и общение терпеть не могу. Это когда словам моим приписывают смысл, который я в них не вкладывала совершенно и которого, по-моему, в них в принципе быть не может, более того, утверждают, что таким образом я высказываю мысли, которых у меня нет и не было.
Недавно в наше отделение нагрянула проверка. Чересчур молодая душой (но не телом) подполковница из прокуратуры, со следами ботокса, как мне показалось, на лице, и две дамы из экономического сектора областного Департамента здравоохранения. Появились они совершенно для нас неожиданно (по закону в случае плановых проверок контролирующие организации обязаны информировать об этом заранее, и они это, несомненно, делают; но наша администрация, как правило, не считает нужным доводить эту информацию до сведения врачей – чтобы те не расслаблялись).
Что ж, улыбнувшись и представившись, я обошла с ними все палаты, где родильницы ответили на дежурные вопросы – не вымогает ли доктор деньги и не просит ли приобретать что-либо за свой счёт, затем в кабинете рассказала об обороте родовых сертификатов (если Вы стали мамой с 2006 года по настоящее время, Вы хорошо знаете, что это такое; для остальных поясню, что один из талонов этого документа даёт роддому дополнительные средства, предназначенные для финансирования расходов по повышению качества медицинской помощи), показала соответствующие журналы. Вскоре я доброжелательно попрощалась с комиссией, заметив, что была рада показать ей отделение и рассказать о нём.
Вечером того же дня меня прямо из операционной вызвали к начальству. Ступив на ковёр, я сразу поняла – звали не на чай с пряниками. Думала, речь пойдёт о выявленных в ходе проверки нарушениях (но какие нарушения? Проверяющие ничего мне не сказали!), оказалось – нет.
Главный заявил: «Поговорим о ваших манерах, о вашем хамстве. Сегодня вы нахамили комиссии, оскорбили её, а это те люди, от кого мы зависим». Как? Я же изо всех сил старалась говорить вежливо, подробно рассказывать обо всем, произвести хорошее впечатление, спокойно и подробно давала ответы на все вопросы, даже на те, которые казались мне малоосмысленными. Но дело не в этом: я узнала, что в моих словах был скрытый смысл — в слове «пожалуйста» таилась издёвка, в слове «прошу Вас, сюда» — оскорбление, а во фразе «С удовольствием расскажу» — и вообще настоящее нахальство.
Никто никаких возражений слушать не стал. Узнала я о себе многое, и после слов «иди работай, ещё раз – и пеняй на себя» я вышла из кабинета.
Подумала… Да, возможно, в чём-то они правы. Эти господа – чиновники от медицины и прокурорша – привыкли к тому, что их опасаются, даже боятся, а отсутствие явных проявлений боязни и просто человеческое поведение и речь с моей стороны они восприняли как неуважение к ним, даже как личное оскорбление.
А я виновата, что этого не понимала.
Когда же я это пойму наконец…"
"Общаться с людьми я, в общем-то, люблю. Не то что это само по себе доставляет мне особое удовольствие, а в общении, обмене мнениями для меня ценна возможность узнать новое, прийти к истине, узнать лучше людей и себя. Люблю иногда поспорить, причём спор для меня – обычно как игра для шахматиста: чем сильнее оппонент, тем лучше, люблю и просто поговорить, даже тогда, когда собеседник не только не разделяет мою точку зрения, но и значительно отличается от меня своим понятием о такте, вежливости и культуре. Конечно, речь не о тех случаях, когда он настроен агрессивно, в других же стараюсь выделять рациональные зерна из его слов, считая заботу о его воспитанности не своим делом.
Но в некоторых случаях я разговоры и общение терпеть не могу. Это когда словам моим приписывают смысл, который я в них не вкладывала совершенно и которого, по-моему, в них в принципе быть не может, более того, утверждают, что таким образом я высказываю мысли, которых у меня нет и не было.
Недавно в наше отделение нагрянула проверка. Чересчур молодая душой (но не телом) подполковница из прокуратуры, со следами ботокса, как мне показалось, на лице, и две дамы из экономического сектора областного Департамента здравоохранения. Появились они совершенно для нас неожиданно (по закону в случае плановых проверок контролирующие организации обязаны информировать об этом заранее, и они это, несомненно, делают; но наша администрация, как правило, не считает нужным доводить эту информацию до сведения врачей – чтобы те не расслаблялись).
Что ж, улыбнувшись и представившись, я обошла с ними все палаты, где родильницы ответили на дежурные вопросы – не вымогает ли доктор деньги и не просит ли приобретать что-либо за свой счёт, затем в кабинете рассказала об обороте родовых сертификатов (если Вы стали мамой с 2006 года по настоящее время, Вы хорошо знаете, что это такое; для остальных поясню, что один из талонов этого документа даёт роддому дополнительные средства, предназначенные для финансирования расходов по повышению качества медицинской помощи), показала соответствующие журналы. Вскоре я доброжелательно попрощалась с комиссией, заметив, что была рада показать ей отделение и рассказать о нём.
Вечером того же дня меня прямо из операционной вызвали к начальству. Ступив на ковёр, я сразу поняла – звали не на чай с пряниками. Думала, речь пойдёт о выявленных в ходе проверки нарушениях (но какие нарушения? Проверяющие ничего мне не сказали!), оказалось – нет.
Главный заявил: «Поговорим о ваших манерах, о вашем хамстве. Сегодня вы нахамили комиссии, оскорбили её, а это те люди, от кого мы зависим». Как? Я же изо всех сил старалась говорить вежливо, подробно рассказывать обо всем, произвести хорошее впечатление, спокойно и подробно давала ответы на все вопросы, даже на те, которые казались мне малоосмысленными. Но дело не в этом: я узнала, что в моих словах был скрытый смысл — в слове «пожалуйста» таилась издёвка, в слове «прошу Вас, сюда» — оскорбление, а во фразе «С удовольствием расскажу» — и вообще настоящее нахальство.
Никто никаких возражений слушать не стал. Узнала я о себе многое, и после слов «иди работай, ещё раз – и пеняй на себя» я вышла из кабинета.
Подумала… Да, возможно, в чём-то они правы. Эти господа – чиновники от медицины и прокурорша – привыкли к тому, что их опасаются, даже боятся, а отсутствие явных проявлений боязни и просто человеческое поведение и речь с моей стороны они восприняли как неуважение к ним, даже как личное оскорбление.
А я виновата, что этого не понимала.
Когда же я это пойму наконец…"
